Содержание
Трансплантация как шанс на здоровье
NНаш читатель рассказал нам о борьбе с болезнью, о первом госпитализации и трансплантации печени.
В январе 2006 года мне исполнилось 42 года. Это была моя первая госпитализация. Раньше у меня были обычные простуды и грипп, в последнее время участились, но контакты со службами здравоохранения закончились посещением терапевтов. Еще до того, как я пошел в больницу, у меня появились симптомы того, что в вопросах здоровья неспециалист не связывает их с болезнью — причем серьезной. Я был и остаюсь стройным человеком со стабильной массой тела. Не избегаю еды, не соблюдаю диету, не набираю вес.
Но в конце 2005 года что-то изменилось. Поначалу поправилась на несколько килограммов, беспокойства это не вызвало, только легкое удивление. Но потом стало плохо, потом поднялась температура без симптомов гриппа. В свою очередь, набранные мной килограммы явно скопились в талии. Я выглядел странно, даже забавно. Визит к терапевту и немедленное направление в больницу заставили меня понять, что что-то определенно не так.
Первоначальный медицинский диагноз указывал на печеночную недостаточность, вызывающую асцит и другие симптомы. Меня доставили в инфекционную больницу. Проблемы с печенью чаще всего связаны с действием вируса B или C, возможно, с алкоголизмом, но также может быть много других редких синдромов. Поскольку в рамках моей работы я несколько раз в год ездил в страны с другими климатическими зонами, инфекционная больница была подходящим местом для постановки диагноза.
Знания и конкретные действия персонала инфекционной больницы вызвали у меня доверие к специалистам здравоохранения, что впоследствии привело к эффективным результатам в случаях, вызывающих некоторые сомнения. Когда у нас обычные недуги, мы обычно умнее врача, мы думаем: это наше тело, и мы лучше знаем, что с нами не так.
Я понятия не имел, что со мной не так, но я видел спокойствие и уверенность врачей, заказывающих последовательность тестов. Когда я спросил, то получил конкретные ответы. Через неделю был поставлен диагноз: синдром Бадда-Киари. Поскольку это заболевание на определенном этапе требует хирургического вмешательства, было предложено перевести в другую больницу.
Неблагоприятный диагноз
Мне предстояла дальнейшая диагностика и решение о направлении лечения. Меня отправили в отделение трансплантации и хирургии печени в больницу, где проводится больше всего операций по пересадке печени в России. На тот момент таких операций было около 300 в год. Я все еще не знал, как со мной будут обращаться. Еще несколько недель назад я считал себя здоровым человеком.
Первый контакт с хирургом в палате был шоком. Без предисловия, осмотрев выписку из инфекционной больницы, он сказал, обращаясь к другому врачу: подготовка к пересадке печени. Для людей, которые мало общаются со службой здравоохранения, я должен сказать, что контакты с хирургами в вербальной сфере обычно не из легких. Искусство общения с пациентом явно игнорируется.
Да, они знают наш интерьер, но только с физиологической стороны. Те хирурги, которые думают, что у них есть чувство юмора, редко замечают, что их шутки вызывают не что иное, как хаос и замешательство в сознании пациента. В любом случае исследование началось снова, на этот раз, насколько я понимаю, было направлено на определение того, выдержат ли жизненно важные органы суровые условия операции.
Я постепенно привыкал к мысли о трансплантации, наводя справки в больнице и через свою семью и друзей за ее пределами. Наконец, мое тело было должным образом сбалансировано, и я почувствовал себя намного лучше. Примерно через две недели меня выписали из больницы в хорошем состоянии. Мне также сообщили, что я нахожусь в очереди на пересадку. Со мной был согласован график приема, а затем я вернулся домой со своими лекарствами.
Настало трудное время неопределенности. Возникли сомнения, действительно ли нужна была пересадка — все-таки я почувствовал себя лучше. Эти сомнения нельзя было развеять во время визитов в больницу, потому что хирургу это было очевидно, так зачем объяснять. Однако мой друг-врач, проверив доступные источники, заверил меня, что консервативное лечение этого состояния печени невозможно.
Из легенд и непроверяемых сказок возник еще один момент: ждет ли ярмарка трансплантатов? В конце концов, в списке нет такого понятия, как конкретное место.
Медленно собирая информацию, я обнаружил, что в списке нет конкретного места и быть не может, потому что донорский орган должен соответствовать органу реципиента (даже его размеру: достаточно сравнить высокого и сильного человека с маленьким и маленьким человеком, чтобы понять, что печень этих людей — это отличается по размеру). Люди в разных общих условиях ждут пересадки, и когда это состояние становится тяжелым, операцию нужно делать немедленно, к тому же есть вопрос логистики, времени на поездку в больницу и т. Д. Я тоже не сталкивался с нечестностью.
Операция
Я привыкла к необходимости сделать операцию, но не представляла, как будет выглядеть моя жизнь после нее. Произойдут ли изменения в нашем образе жизни? В диетических предпочтениях? Переживу ли я операцию, которая продлится не менее 8 часов? А как насчет интеллектуальных способностей после такой длительной анестезии? Эти и другие сомнения, связанные с характером операции — пересадкой органа от донора, не покидали меня ни дня.
К операции нужно было постоянно готовиться. Телефон зазвонил для меня три месяца спустя, однажды в полночь. Врач представился и, убедившись, с кем разговаривает, спросил, какой сейчас вес и в какое время я могу приехать. Операция началась утром и длилась 8 часов.
Через несколько дней после интенсивной терапии я оказался в палате послеоперационного ухода, и мое тело начало восстанавливать свои нормальные функции, я постепенно осознавал, насколько сложным и сложным было дело двух бригад хирургов. Орган был заменен на чрезвычайно кровоснабжение, скрытое за другими в брюшной полости. В течение нескольких часов поддерживалась жизнь в кузове, который на тот момент выглядел как автомобиль с полностью разобранным двигателем. И после этого все вернулось на круги своя.
Это вызывает глубокое чувство благодарности к тем, кто был посредником на протяжении всего процесса, ведущего к операции, и к тем, кто ее выполнил, а также изумление перед совершенством медицинских инструментов и веществ, которые они сами использовали. Еще я очень хорошо помню бригаду медсестер, которая работала в той части отделения, где лежали люди после тяжелых операций. В других палатах было иначе, трудно сказать почему, а здесь уход был отличный, более того, персонал смог решительно развеять различные сомнения и поддержать больных.
После периода выздоровления я выздоровела. Были ли какие-то изменения, о которых у меня были вопросы до операции? Нет, у меня не было сомнений, что я тот же человек, что и до операции. Что-то еще изменилось. Обычно мы принимаем определенные утверждения как очевидные истины, когда наша жизненная ситуация не заставляет нас переосмыслить их. Например, хорошо то, что естественно. И все же болезнь была естественной, а процесс лечения, поддерживаемый фармакологическими продуктами высшего поколения, — нет.
Важные лекарства
Лекарства, которые становятся повседневной практикой, осуществляют удивительный процесс в иммунной системе организма, которая «естественным образом» пытается победить имплантированную печень, распознавая в ней инородное тело. Лекарства их маскируют, к сожалению, снижая и общий иммунитет. После операции мы получили брошюры с советами о том, чего следует избегать и как жить. Как правило, чрезмерный контакт с природой, где животные или растения могут заразить нас бактериями или грибками, не рекомендуется. Со временем, узнавая свои способности и стойкость, мы все лучше и лучше знаем, что и как делать.
Ежедневно принимаемые препараты контролируют организм. Более старые трансплантаты обеспечивали более короткую выживаемость, в основном из-за более низкого качества иммунодепрессантов. Их улучшение направлено на уменьшение побочных эффектов. Я должен сослаться на действующую политику ценообразования на лекарства Минздрава.
Шесть лет назад после операции я принимала препарат (Програф) два раза в день. Тем временем его производитель представил новое поколение (Адваграф), которое принимают один раз в день, и я использую этот препарат уже три года. Дело не только в частоте приема, но и в более медленном высвобождении активного вещества, что делает его менее агрессивным по отношению к другим органам, главным образом, почек. До реформы цен, введенной Министерством здравоохранения, упаковка 5 мг 30 таблеток Адваграфа (в моем случае это 30-дневное лечение) стоила 3,20 злотых, сейчас 236,27 злотых.
Цена на Програф осталась на уровне 3,20 злотых (была запущена замена под названием Цидимус, также за 3,20 злотых, но это аналог Прографа, принимаемый дважды в день). К этому следует добавить, что иммунодепрессанты являются наиболее важными в терапии, но не единственными, стоимость других часто не возмещается. Подобные реалии противоречат главному тезису министра о продвижении лекарств высшего поколения. Я профессионально активен, к сожалению, не весь процесс лечения позволил мне до такой степени выздороветь.
Итак, можно ли после дорогостоящих операций перестать оказывать адекватную поддержку людям, которые, например, живут на пенсию? Был ли каким-то образом игнорирован весь процесс с участием семьи доноров, ряда анонимных врачей и доноров органов, бригад хирургов и медсестер, если пациент вынужден использовать препараты более низкого поколения после успешной операции, потому что он не может покупать лучшие? Вероятно, здесь нет последовательности.
В заключение хочу подчеркнуть, что все высказанные мной мнения субъективны. Объяснения основаны на моих ограниченных знаниях, они, безусловно, недостаточны и могут также содержать непреднамеренные ошибки.
Врач высшей квалификационной категории «Невролог», врач функциональной диагностики
Принимает ежегодное участие в Российских и международных конгрессах, симпозиумах, форумах, конференциях по неврологии и смежным медицинским дисциплинам.
В 2017 г. принял участие в Международном конгрессе эпилептологов Юга России, г. Ростов-на-Дону.
С 2020 года ведет прием в «СМ-Клиника».
Сертификат по неврологии: срок действия до 11.11.2024.
Опыт работы — 20 лет
https://ml-clinic.ru/botev-aleksej-aleksandrovich-nevrolog/
What's Your Reaction?
